<Машеньку>, запущенную в производство еще до войны, вполне можно было бы сравнить с замечательной американской мелодрамой <Мост Ватерлоо> (1940), которая имела успех и в нашем прокате, но уже в 1954 году. Любовь героев на фоне военных событий, в исход которых они вмешаться не вправе и могут лишь надеяться на счастливую встречу живыми и невредимыми, по-прежнему искренне любящими друг друга - конечно, это беспроигрышный мелодраматический ход. Однако в подобных мелодрамах решающее значение имеет обаяние персонажей и исполнителей, которые способны вызвать зрительскую симпатию, желание сопереживать им, воспринимать выдуманных героев как своих близких, дорогих сердцу людей. Особое очарование <Машеньки> заключено именно в том, что будничная, ничем вроде бы непримечательная довоенная жизнь скромной служащей на телеграфе и ее парня, шофера такси, видится как в прозрачном зеркале или дочиста промытом стекле, буквально пронизана светом и поэзией бытия, словно таит в себе непостижимую и манящую тайну человеческого мироздания. Машенька проста, подчас наивна и доверчива, открыта и в то же время смущена в проявлении своих чувств к Алексею. И нельзя не поразиться тому, что редкостный талант сценариста Евгения Габриловича и режиссера Юлия Райзмана как негромких, но душевных и по-человечески тонких певцов быта, неуловимо восходящего непосредственно к бытию, нашел союзницу в лице изумительной молодой актрисы Валентины Караваевой. Простота без простодушия, кротость, лишенная жертвенности, милая привлекательность женской натуры, не исключающая наличия живого и естественно проявляющегося ума, жизнерадостность будто светящегося лица и уникальное излучение доброты, даже не позволяющие заподозрить блаженного или, напротив, по-советски всегда оптимистичного расположения духа (как в параллельно созданных социальных комедиях Григория Александрова и Ивана Пырьева). Не Мария, даже не Маша, а как раз Машенька - точнейшее выражение трогательной сути этого досконально понятного и неминуемо загадочного женского русского характера. Этот фильм и сегодня шедевр, изумляющий не только скрытым, но, пожалуй, и открытым противостоянием системе со стальными руками и пламенным мотором вместо сердца. Он вообще стал возможен только в военное время, когда возник огромный спрос на веру, надежду, любовь. Олицетворение любви и надежды - Машенька сразу стала любимой героиней, Караваеву узнала вся страна. Сталин тоже любил женский тип, представленный на экранах молодой Зоей Федоровой, и оценил двадцатилетнюю Валю Караваеву с ее огромными глазами и счастливой верой в лучшее. В 21 год актриса стала лауреатом Сталинской премии, и Юлий Райзман тут же позвал ее в свой следующий фильм <Небо Москвы>. Она выехала на съемки в Куйбышев и там случилась автокатастрофа, изуродовавшая ее лицо и жизнь. С карьерой киноактрисы было кончено. Караваева трудно расставалась с красотой и будущим - металась, пробовала сделать операцию, но безуспешно. У нее был удивительный, глубокий, "мхатовский" голос - глубокий, "классический" - и она всю жизнь дублировала иностранных актрис - Марлен Дитрих, Бетт Дэвис, Марию Шелл, Даниэль Дарье: В 1965 году она второй и последний раз появилась на экранах в роли трагикомической Эмилии из экранизации Эраста Гарина сказки Шварца <Обыкновенное чудо>. Как она провела последние тридцать лет, стало известно только после ее смерти. Она жила затворницей. Обтянула стены комнаты черным, поставила любительскую камеру и перед ней, в одиночестве, бесконечно играла все несыгранное: Анну Каренину, Нину Заречную, Раневскую из "Вишневого сада", Гедду Габлер, Кармен: Она становилась против окна, чтобы лицо оказалось в тени. Так шрам меньше напоминал о себе. Она не только хотела вернуть несбывшееся - хотела вообразить себя такой, какой могла бы быть. |
,